| Главная » Статьи » История |
Переправа через Березину
Переправа через Березину Отведя остатки своей армии к Орше, Наполеон срочно занялся ее
реорганизацией. Прежде всего, произведена была перекличка. Ее результаты
были ужасны: потери в боях под Красным, раненые и отставшие составляли
до 70% в каждом батальоне. От I корпуса Даву (три дивизии, 10 тыс.
человек) осталось в строю три батальона, от III корпуса Нея - три
батальона, от IV корпуса Богарне и VI корпуса Жюно - по два батальона.
От 1,5 тыс. пушек, которые были на вооружении "великой армии" в июне, к
ноябрю 1812 г. осталось чуть более 60 орудий. Всего годными под ружье
Наполеон насчитал в Орше не более 20 тыс. солдат и офицеров, вырвавшихся
из мясорубки под Красным, хотя за этой маленькой, но еще боеспособной
армией тянулась вдвое большая толпа безоружных людей. Когда корпус
маршала Виктора, отступая от Череи к Борисову, сблизился с этой ордой,
сохранившие дисциплину французские солдаты Виктора, по описанию
участника и историка войны 1812 г. А. И. Михайловского-Данилевского, "не
могли верить своим глазам, чтобы безоружные толпы пехоты и безлошадной
конницы, с ничтожным остатком артиллерии, истомленные, обросшие бородой,
покрытые рубищем и тряпьем, вместо обуви окутавшие ноги соломой и
мешками, были та великая армия, которая завоевала Москву..."В Главной квартире русской армии между тем после сражения при Красном под руководством М. И. Кутузова разрабатывался уже детальный план окружения и окончательного уничтожения остатков "великой армии".  Суть плана
сводилась к следующему: армии Чичагова (с 16 ноября - в Минске) и
корпусу Витгенштейна (с 14 ноября - у деревни Смоляны) предписывалось
одновременным ударом с юга и с севера перерезать Смоленскую дорогу у
города Борисова на Березине, занять все возможные переправы через реку и
тем самым закрыть Наполеону путь отступления на запад. Тем временем
авангарды казаков Платова и пехоты Милорадовича продолжали теснить
остатки "великой армии" с востока, по дороге от Орши к Борисову. Сам же
Кутузов во главе основных сил продолжал идти параллельно Смоленской
дороге во избежание попыток Наполеона прорваться на юг, к Украине.Самым сложным в осуществлении этого плана была задача добиться одновременного взаимодействия всех сил - Чичагова, Витгенштейна и Платова - Милорадовича. Необходимо было преодолеть две главные трудности - объективную (сложность управления войсками - приказы М. И. Кутузова передавались с курьерами, которые могли опоздать или, хуже того, попасть в плен к противнику, и взаимодействие нарушалось) и субъективную (способность командира понять замысел главнокомандующего, умение быстро его выполнить). Поначалу все шло как будто бы хорошо. Первым выступил из Минска к Березине 19 ноября Чичагов со своей 30-тысячной армией. Накануне для связи с Витгенштейном он отправил на север уже хорошо нам известного А. И. Чернышева во главе одного казачьего полка. На этот раз удачливый дипломатический лазутчик должен был выполнить задачу военной разведки. Пройдя по тылам противника от Минска до деревни Чашники почти 200 км, Чернышев блестяще выполнил свою задачу. Он, в частности, установил, что тылы наполеоновской армии охраняются из рук вон плохо, что гарнизонную службу несут преимущественно насильственно мобилизованные поляки или белорусы-католики и что никакой серьезной охраны коммуникаций у противника нет - не охраняются даже мосты. Это подтвердил и марш-бросок армии Чичагова от Минска к Борисову, который охранялся польскими отрядами волонтеров Брониковского и дивизией Домбровского, отошедшей к Борисову после неудачной трехмесячной осады Бобруйска. Поляки не выставили охранений, и эта беспечность дорого им стоила: в 6 ч утра 21 ноября русские войска стремительным штурмом овладели Борисовом. Потеряв 2 тыс. убитыми и 2,5 тыс. пленными, поляки откатились на другой берег Березины и начали отступать в обратном направлении, на восток, навстречу остаткам армии Наполеона, которые были уже в двух дневных переходах от Борисова.  Казалось, задача
окружения и окончательного разгрома остатков наполеоновской армии близка
к осуществлению. Оставалось лишь дождаться армии Витгенштейна, которая
через Чернышева уже знала место соединения двух русских армий -
Борисов,- и наполеоновской авантюре пришел бы конец. Чичагов настолько
был уверен в успехе, что разослал из Борисова по всем окрестным
местечкам и селам прокламации с приметами Наполеона: "Он роста малого,
плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы черные,
для вящей надежности ловить и привозить ко мне всех малорослых".Но случилось обратное. Наполеон, узнав в селе Бобр о занятии Борисова армией Чичагова, понял, что ловушка захлопнулась. Через день-два к Чичагову подошел бы Витгенштейн, с юга - Кутузов с главными силами - и тогда действительно конец: не потребуется и прокламаций с его портретами, все равно придется сдаваться в плен. Как часто бывало с ним в минуты опасности, Наполеон вновь обрел способность быстро и решительно действовать. Главное - выбить Чичагова из Борисова, пока к нему не подошло подкрепление. Сделать это своими силами Наполеон был уже не в состоянии - его 20 тыс. боеспособных солдат вряд ли могли овладеть Борисовом с ходу. Оставался последний резерв - войска Удино и Виктора, всего 25 тыс. человек, стоявшие с 14 ноября у села Череи в 20 км к северу от Смоленской дороги, преграждая путь корпусу Витгенштейна. Последний (вот он - субъективный фактор) не выполнил приказ Кутузова и топтался на месте целую неделю, хотя мог обойти французские войска с запада и даже ранее Чичагова или одновременно с ним выйти к Борисову. Зато Наполеон хорошо знал своих маршалов и генералов - за 15 лет непрерывных войн они научились выполнять его приказы беспрекословно. Он приказывает Виктору оставаться у Череи, ложными действиями демонстрируя прорыв французской армии севернее Борисова, чтобы удержать Витгенштейна от намерения идти на помощь к Чичагову. Эта демонстрация полностью удалась - Витгенштейн продолжал стоять на месте. Между тем корпус Удино (10 тыс. солдат) был скрытно отведен к югу и 22 ноября занял село Бобр на полдороге от Орши к Борисову. Именно Удино Наполеон поручил во что бы то ни стало выбить Чичагова из Борисова, найти брод через Березину и навести мосты. Шарль Удино, как и многие наполеоновские генералы, вышедшие из унтер-офицеров в период революции, не отличался глубиной военно-стратегического мышления (никакого военного образования он не получил), но был мастером в выполнении конкретных тактических задач. Кроме того, как другие маршалы Наполеона (Ней, Даву, Мюрат), происходящие из "низов", он отличался большой личной храбростью. Достаточно сказать, что за 20 лет службы в армии он получил 22 ранения (последнее - при переправе через Березину!), поскольку в решительные минуты шел впереди атакующих войск. Удино блестяще справился с тактическим заданием Наполеона. Ночью 22 ноября он скрытно во главе своего 10-тысячного корпуса выступил из села Бобр по направлению к Березине и у деревни Лошницы в семи верстах от Борисова устроил засаду. Чичагов между тем проявил удивительную беспечность: заняв Борисов, он не обеспечил необходимых мер предосторожности - не выставил сильного охранения, не послал во все концы разведку для установления мест истинного расположения противника. Так Чичагов, например, был уверен, что корпус Удино все еще стоит против армии Витгенштейна у Череи. Впрочем, это и неудивительно: никогда не командовавший войсками, впрочем, как и флотом, этот "сухопутный адмирал", как его прозвали в русской армии, большую часть жизни провел в министерских кабинетах и коридорах Зимнего дворца, упражняясь в дворцовых интригах. Своему назначению командующим 3-й армией он был обязан не полководческому таланту, а письмам к Александру I, в которых постоянно хулил Кутузова. А поскольку царь и без того скрипел зубами при упоминании имени "старика", то Чичагов до его позорного провала у Березины был у Александра в фаворе. А дальше случилось то, что и должно случиться со всяким самонадеянным и некомпетентным военачальником. Уверенный, что Наполеон у него уже в кармане, Чичагов утром 23 ноября высылает навстречу отступающим к Борисову остаткам "великой армии" 3-тысячный авангард графа Палена, намереваясь затем двинуться следом со всей своей армией. При этом Чичагов почему-то был уверен, что Витгенштейн идет к нему на помощь с севера, хотя одного казачьего разъезда было бы достаточно, чтобы установить, что Витгенштейн и не двинулся с места. Однако у деревни Лошницы вместо русских войск растянувшаяся по узкой дороге, обрамленной густым лесом, колонна Палена напоролась на искусно оборудованную засаду Удино. Передовые ряды русского авангарда были рассеяны залпами французских пушек. Русские орудия Пален разместил в конце колонны. Пока часть артиллеристов снимала пушки с лафетов и пыталась развернуть их жерлами к противнику, из леса налетела кавалерия Удино. Началась паника. Хвост колонны (артиллерия и кавалерия), бросив пехоту, развернули коней и поскакали назад, к Борисову. Хотя Чичагов получил от Палена пакет с извещением о засаде, войск на помощь он не выслал. Совершенно растерявшись, Чичагов принял корпус Удино за всю наполеоновскую армию и приказал очистить Борисов. Появление кавалерии Удино в пригороде Борисова лишь усилило панику. Бросив в городе почти все свои обозы, больных и раненых русских солдат, Чичагов приказал отступить на правый, западный берег Березины, а мост сжечь. Один из современников отмечал: бегство было столь поспешным, что адъютанты Чичагова забыли захватить "столовый сервиз главнокомандующего", и он достался французам в качестве трофея. Адмирал очень убивался этим обстоятельством, гораздо больше, чем брошенными на произвол судьбы ранеными. Но это была только часть военной ошибки Чичагова. Он мог поправить положение, угадай заранее (т. е. имей хорошую разведку), где же будет переправляться через Березину Наполеон. Но и здесь адмирала обошел бывший унтер-офицер французской республиканской армии. Выполняя приказ Наполеона, Удино нашел брод севернее Борисова у деревни Студенки и сразу скрытно приступил к наведению переправы. Но для обмана Чичагова другую команду саперов-понтонеров он отправил южнее Борисова, к деревне У холод, приказав там строить ложную переправу, производя как можно больше шума. Саперы старались вовсю. Они валили деревья, разбирали избы, тащили бревна к реке, жгли костры, орали во все горло - "Скорей, скорей, сейчас подойдут главные силы". В довершение всего Удино предпринял и другую военную хитрость. Он собрал в Борисове мелких торговцев и стал расспрашивать их о кратчайшей дороге к Минску. Часть этих торговцев он оставил у себя якобы в качестве заложников, а остальных отпустил, уверенный, что они немедленно сообщат через Березину Чичагову - Наполеон намерен отступать к Минску, а для этого строит переправу южнее Борисова. Обе хитрости удались. Чичагов поверил и ложной переправе, и движению к Минску и срочно двинул в деревню Ухолод свои главные силы. Перед действительной переправой у деревни Студенки остался лишь небольшой заградительный отряд генерала Корнилова с четырьмя пушками, который, разумеется, не смог помешать переправе войск противника. 25 ноября в Борисов прибывает сам Наполеон. Он лично руководит 26-27 ноября постройкой двух мостов у Студенки- одного для пехоты, другого для кавалерии. Постройка этих мостов - одна из героических страниц саперов французской армии: стоя по горло в ледяной воде, по которой уже шли первые льдины, они сумели в кратчайший срок, ценой больших потерь (многие замерзли, стоя в воде, и их уносила река), навести два моста, по которым остатки наполеоновской армии, около 20 тыс., включая корпус Удино и корпус Виктора, перешли на западный берег Березины. На восточном осталось еще около 30-35 тыс. полузамерзших солдат, офицеров и отступавших с армией гражданских лиц, но они уже не интересовали Наполеона. Когда эта дикая орда кинулась 28 ноября на мосты, он приказал их поджечь. Тысячи несчастных людей погибли в давке, были сброшены в холодную реку, их тела устилали оба берега Березины. Однако боеспособные части Наполеону удалось переправить через Березину. Реально в этот момент ему мог помешать только Витгенштейн, но и он как военачальник оказался не лучше Чичагова. Находясь всего в нескольких верстах от Студенки, он не удосужился выслать глубокую разведку, а медленно двигался параллельно корпусу Виктора, который играл роль арьергарда остатков "великой армии". Более того, Витгенштейн умудрился 27 ноября пройти мимо Студенки к Борисову, не обнаружив переправы французских войск. Лишь 28 ноября Чичагов и Витгенштейн поняли, что Удино вместе с Наполеоном их провели. К тому времени к Борисову подошли казаки Платова и авангард Милорадовича. Здесь они встретились с армией Витгенштейна. Но было уже поздно - обнаружения и пленения всех остатков "великой армии" не получилось. Была еще одна возможность добить и перешедшую через Березину малочисленную армию Наполеона - это взорвать заранее мосты и дамбы на дороге от Студенки к местечку Зембин, как предписывал Чичагову приказ Кутузова. Позднее Наполеон признавался своему биографу генералу Жомини, что, даже переправившись через Березину, он не был уверен в спасении: достаточно было взорвать эти мосты и дамбы, и "мы погибли бы безвозвратно". Дорога на Зембин шла через еще не замерзшие болота, а сил и средств на восстановление десятков мостов у Наполеона после переправы у Березины уже не было. Но дорога на Зембин оказалась в целости и сохранности. По ней и начал Наполеон свое поспешное бегство с остатками некогда "великой армии" к Вильно. Однако в военно-стратегическом отношении Березина означала катастрофу. Наполеон спас самого себя, но не армию. Сообщая царю о результатах сражения у Березины с 23 ноября по 2 декабря 1812 г., Кутузов привел такие цифры: противник потерял около 50 тыс. человек, из них 25 тыс.- пленными. Хотя в 29-м бюллетене "великой армии" Наполеон изобразил переправу через Березину как свою огромную победу, сам для себя он уже сделал вывод: "Удача, одержанная нами, только отсрочила нашу гибель, нисколько не улучшив нашего положения". (Из признания Жомини.) Но и после переправы войска захватчиков подстерегали новые беды. Во-первых, на остатки армии Наполеона продолжали наседать преследовавшие их русские войска. Только за пять дней отступления от Березины было выведено из строя более 12 тыс. человек. Во-вторых, с 28 ноября резко усилились морозы. Если до Березины мороз не превышал - 10-12°, то с начала декабря началась настоящая русская зима - ртутный столбик опустился ниже - 25-28°. И хотя от морозов страдали и русские, но французам и другим жителям Южной Европы доставалось сильнее - они сотнями замерзали прямо на дороге: "...все гонимся за неприятелем,- писал Кутузов жене 8 декабря,- и мертвыми они теряют еще более прежнего: так, что на одной версте от столба до столба сочли неубитых (но замерзших.- В. С. ) мертвых 117 тел". В начале января 1813 г. Кутузов в приложении к своему донесению об окончании войны на территории России "за полным истреблением неприятеля" переслал царю захваченные трофейные бумаги штаба бывшей "великой армии". Среди них оказался отчет о потерях трех пехотных полков за период с 17 ноября (сражение при Красном) по 27 декабря (переход их остатков через западную русскую границу). После Красного в сильно поредевших полках осталось 87 офицеров и 1022 унтер-офицера и солдата. До границы же добралось только 43 офицера и 44 солдата, а остальные 44 офицера и 978 унтер-офицера и солдата просто замерзли по дороге и на бивуаках. Последнее (гибель по ночам на бивуаках) отмечали все русские очевидцы отступления остатков "великой армии": "...Места, где французы ночевали, обозначались грудами замерзших людей и лошадей". На полпути от Зембина к Вильно, в Сморгони, Наполеон принимает решение - бросить орду замерзающих солдат и уехать в Париж. На военном совете маршалов он объявляет свое решение, оставляя вместо себя Мюрата. Чтобы подсластить пилюлю, Наполеон нарисовал грандиозную картину зимних квартир в Вильно (Вильнюсе) и Ковно (Каунасе), где должна перезимовать его "непобедимая армия", пока он во Франции соберет новую 300-тысячную армию, чтобы весной 1813 г. снова прийти в Россию и начать все сначала. Маршалы угрюмо молчали - до "зимних" квартир еще надо дойти по такому морозу, да и русские вряд ли оставят их до весны в покое. Но вышколенные долгой службой, они не говорили ни слова, хотя каждый и понимал - это конец. Отъезд императора мог вызвать окончательное падение дисциплины у солдат, а это уже не армия, а сброд. Так оно и произошло. Едва Наполеон тайно, взяв с собой лишь Коленкура да двух наиболее доверенных генералов - адъютантов своей свиты - Ж. Дюрока и Ж. Мутона, в сопровождении небольшого эскорта кавалерии ускакал из Сморгони, как в оставшихся войсках началось брожение. Солдаты, даже гвардия, проклинали своего недавнего кумира, обзывая его "египетским дезертиром" (намек на то, что в 1799 г. Наполеон точно так же бросил армию на погибель). Дальше все произошло так, как и должно было произойти. Никто больше не слушался никаких командиров. Полномочия Мюрата не признавали даже маршалы. Принцип "Спасайся, кто может!" стал главным. 8 декабря эта "непобедимая" орда ворвалась в Вильно. Ища тепла и пищи, наполеоновские солдаты разбрелись по всему городу. Впрочем, гражданская администрация предпочла вскоре бежать. Начались грабежи продовольственных лавок и винных погребов. Ни о какой обороне города, а тем более о "зимних квартирах" думать не приходилось. Едва к Вильно подошли русские казаки, как наполеоновская орда бросилась из города к Ковно. Но и из Ковно 14 декабря их выбили казаки Платова. Первым скрылся за границу "главнокомандующий" Мюрат, за ним - остальные маршалы. Они бежали по льду Немана, как раз в том самом месте, где шесть месяцев назад, в июне 1812 г., победно переходили реку в надежде на быстрый разгром России. Дольше всех бился Ней - он пытался отбить Ковно у русских, но безуспешно - весь отряд его был уничтожен. Границу Ней перешел один. Подобной катастрофы наполеоновская Франция не знала со времени учреждения Первой империи. Кутузов, сообщая своим родным об окончании войны в России, писал 28 декабря 1812 г.: "Неприятель очистил все наши границы. Надобно заметить, что Карл XII (шведский король, разбитый Петром I под Полтавой.- В. С. ) пошел в Россию с 40 000 войск, а вышел с 8000. Наполеон же прибыл сюда с 480 000, а убежал с 20 тыс. и оставил нам, по крайней мере, 150 тыс. пленных и 850 пушек". Что стало с солдатами и офицерами "великой армии"? Больше половины погибли в боях или замерзли на обратном пути, особенно в ноябре - декабре 1812 г. на пути от Березины до русской западной границы. Но значительная часть оказалась в плену. Еще во время наступления на Москву число пленных, прежде всего за счет обозных фуражиров и мелких команд, отходивших в окрестные деревни за продовольствием от дорог, по которым двигалась "великая армия", постоянно росло. Уже в июле было захвачено в плен 2 тыс. человек. К сентябрю эта цифра возросла в пять раз (до 10 тыс.). В период пребывания в Москве Наполеон также потерял, сотни своих фуражных команд, но особенно возросло число пленных при контрнаступлении русской армии. Всего, по данным штаба М. И. Кутузова, за всю Отечественную войну было взято в плен более 150 тыс. чело век -- почти 1/3 часть "великой армии". Однако в это число входили только "зарегистрированные" пленные, т. е. те, которых конвойные команды приводили в тыл на сборные пункты, регистрировали, а затем по этапу отправляли в глубинные российские губернии, главным образом в Ярославскую, Вологодскую, Костромскую и Вятскую. После сражения при Красном в ноябре, и особенно, после катастрофы у Березины и за ней, пленных стало столько, что их уже никто не конвоировал и не считал. Русский очевидец контрнаступления вспоминал: ""Однажды встретили мы двух русских баб, которые гнали дубинами, одна впереди, другая позади, десятка три оборванных, полузамерзших французов. Смотря на торжество баб, с каким они вели своих пленных неприятелей, мы не могли не смеяться, а с другой стороны, нельзя было не пожалеть об униженном состоянии, до какого доведены эти некогда гордые завоеватели Европы". Казаки, чаще всего конвоировавшие пленных в тыл, нередко продавали их окрестным богатым крестьянам как работников. Участник войны декабрист Н. Н. Муравьев сам слышал жалобу одного такого богатея: "Пленные вздорожали, к ним приступа нет, господа казачество прежде продавали их по полтине, а теперь по рублю просят". Он же вспоминал: "Многие французы почти требовали, чтобы мы их в плен брали...". Другой русский очевидец-артиллерист вспоминал, что особенно ужасная картина открылась при преследовании противника от Березины до Вильно: "Нередко попадались нам отсталые, едва движущиеся французы... Один бедняк из числа их привел нас в особенную жалость и удивление... Ноги у него до колен были вовсе отморожены, однако несчастный двигался на них, как на колодках, и еще мог сказать: "Дайте хлеба!" Солдаты остановились смотреть на него и с содроганием подавали ему сухарей". Надо сказать, что русская армия в ноябре - декабре 1812 г. мало чем могла помочь пленным в смысле продовольствия и теплой одежды: преследование противника было столь стремительным, .что армейские передвижные магазины-склады безнадежно отстали. "И мы в исходе ноября,- вспоминал участник контрнаступления, артиллерист,- стали чувствовать жестокость зимы... Солдаты наши, так же как и французы, были почернелы и укутаны в тряпки... Офицеры не лучше были одеты. Я сам едва мог уцелеть от мороза под нагольным тулупом и в двойных валенках, укутавши голову большим платком". В этих условиях сдача в плен уже не гарантировала наполеоновским солдатам жизнь, спасение от голода и холода. "Пленных,- писал декабрист Н. Н. Муравьев,- сгоняли в одно место и потом отсылали во внутренние губернии колоннами, состоявшими из двух или трех тысяч человек, но продовольствия им, за неимением оного, не могли давать. На каждом ночлеге оставались от сих партий на снегу сотни умерших. Некоторые на походе отставали". | |
| Просмотров: 2241 | Комментарии: 3 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 1 | ||
| ||
